Солнце встало: гор вершины,
Долы, реки — всё светло.
Земли дальние согрело
Благодатное тепло.
Ясный летний день ласкает
Так же щедро Хужалгу.
Всё живое пляшет, скачет
В роще, в поле, на лугу.
Звонко, радостно запели
Пташки песенку свою.
Словно лебеди, девицы
За водой сошли к ручью.
Лишь в одном просторном доме
Нет ни звука. Тишина.
И сидит в нем молодица,
Свесив голову, бледна.
Тахтаман, поев на зорьке,
В поле выехал свое.
А жена одна томится,
Безысходна грусть ее.
«Вышла замуж поневоле,
По велению родных...
Не на радость вашей дочке
Вами выбранный жених.
Не жалея, дочь родную
В даль чужую, злую даль,
В руки жесткие, чужие
Вы отдали навсегда.
А теперь она страдает,
Нет ни в чем отрады ей.
Старый муж, как над собакой,
Измывается над ней.
Ах, зачем меня так грубо
Разлучили с милым вы?
И зачем своей я раньше
Не сгубила головы?
Для чего с врагом жестоким
Под одной мне кровлей жить?
Не покончить ли с собою?
Как всё вынести? Как быть?..
«Замуж выдали насильно—
Здесь я счастья не найду.
Нет, родительская воля
Лишь на горе, на беду.
Замуж выдали насильно —
Мир безрадостен вокруг.
Из-за вас, мои родные,
Одинок любимый друг.
Замуж выдали насильно —
Честь растоптана моя.
Чтя родительскую волю,
Исстрадалась только я.
Замуж выдали насильно —
Жизнь тоски и мук полна.
За смиренье, за покорность
Что мне даст теперь она?
Замуж выдали насильно —
Здесь я счастья не найду.
Нет, родительская воля
Лишь на горе, на беду...
«Но в Сильби живет мой милый,
Не найду ль защиты в нем?
Он могучими руками
Не расправится ль с врагом?
Нет, чем мне с собой покончить,
Я злодея погублю.
Чем терпеть все истязанья,
Тахтамана я... убью.
Только сил моих довольно ль?
Как отсюда вырвусь я?
О мой пюлех, помоги мне!
Как же быть? Горю я вся...
Сгинь, злодей, иль я погибну!
Муки ада дни таят.
Сделай ты свое мне дело,
Услужи сегодня, яд!.. »
Так Нарспи исходит грустью,
Вся душа ее кипит.
В голове решимость злая
Страшный замысел родит.
Солнце жаркое, играя,
Поднимается в зенит;
Тихо клонится к обеду,
Ярким пламенем блестит.
Мир сияет, мир ликует;
Всё поет, звенит, гудит.
А Нарспи в избе рыдает,
Сердце рвется из груди.
Вот верхом на коромысле
Скачет маленький Сентти;
Шумно, весело заехал
Мальчик тетку навестить.
Бьет храбрец свою лошадку
Свежим ивовым прутком;
Тетку, как бы ненароком,
Легким трогает пинком.
Но и он в недоуменье
Вдруг играть с ней перестал
И на улицу с лошадкой
Поскорее ускакал.
Дует, плюет молодица,
Суп помешивая свой;
Под котлом огонь пылает,
Извивается змеей.
; «Через семьдесят морей
Едет бабка Шабадан.
Дунь, старуха, плюнь ты в супь, —
Пусть погибнет Тахтаман!
Островов чрез шестьдесят
Скачет бронзовый пуган.
Прискачи скорей, пуган, —
Пусть погибнет Тахтаман!
На горах — на тридцати
И одной — котел-латунь:
Суп, варись; варись в нем, змей;
Ты, злой муж, варись в аду!»
Дует, плюет молодица,
Суп помешивая свой.
Закипает ужин смерти
И бурлит, шипя змеей.
Поздно, к сумеркам лишь, с поля
Возвратился муж домой.
На столе в глубокой миске
Суп дымится роковой.
Тахтаман взял ложку с полки,
Сел, хлебнул, посмаковал.
«Вкусный вышел суп сегодня!»—
Честь он ужину воздал.
А потом, сверкнув белками,
Показал кулак большой:
«Вкусный суп, садись да кушай, —
Крикнул он жене, —не стой!»
— Ничего, поем и после,
Я не очень голодна. —
Ах, Нарспи тут не стерпела, —
Удалилась прочь она.
У сеней сидит, на землю
Слёзы льет, а Тахтаман
Продолжает насыщаться,
Ест, шатаясь, точно пьян.
Ешь отравленный свой ужин,
Тахтаман, да поплотней,
Доотвала ешь; отныне
Ты не муж жене своей.
Ты погиб уже навеки,
Ты — не мира властелин!..
«Эй, Нарспи, войди скорее!
Спать хочу, постель стели.
Попахал, приутомился,
Всё нутро горит огнем.
Суп водой запил холодной, —
Показалась мне вином».
Тут Нарспи вошла послушно,
На полу старик сидит.
Весь он корчится от боли,
Задыхается, дрожит.
Постелила жена мужу,
Уложила, не дыша.
Раза два его рвануло,
И простилась с ним душа.
В мире жизнь одна пропала
В наказание за зло.
Успокоился чувашин,
Всё от сердца отлегло.
Жутко женщине: стол, стулья
Словно ожили в тени;
Долго с жалостью смотрели
На холодный труп они.
Но настала ночь, и в доме
Всё покрылось мглой густой.
Тахтаман жену пугает
Длинной мертвою рукой.
Жизнь окончена; с постели
Человеку вновь не встать.
Ненакормленной скотине
Он не сможет корм задать.
Кони, что весь день пахали,
Ржут голодчые; увы,
Вам хозяина-кормильца
Не видать, сироты вы!
За околицей осинник
Шелестит слегка листвой,
В вышине играет ветер
С полуночиою звездой.
Хушалгинские чуваши
Спят давно глубоким сном.
Лишь сова кричит протяжно,
Пролетая над гумном.
Из-за леса выплыл месяц
И торчит, как белый рог.
Тихо-тихо, осторожно
Перешла Нарспи порог.
Легкой тенью проскользнула
За ограду вдоль гумна,
И, задами выйдя в поле,
К лесу бросилась она.
Посмотреть ее желая,
Месяц долго следом мчал.
Только лес тревожно что-то
За беглянкой прошептал.
Вот бежит Нарспи, несется
Темным лесом все быстрей.
Лес застыл в молчанье строгом,
Страшно, жутко в чаще ей.
Неуклюжие деревья
Машут сучьями, листвой,
То и дело преграждают
Путь Нарспи во тьме густой.
Арзюри играют, скачут
И, пытаясь зацепить,
Вдруг протягивают, молча,
Руки длинные к Нарспи.
Налетел внезапно ветер,
Лес взбесился, ошалел:
«Тахтаман, держи беглянку!»
Ветер дико заревел.
«Вот бежит она, злодейка,
Муж, лови свою жену!.. »
Словно тридцать три шайтана
Лес взвывает: у-у-у!
Рано встав, одевшись наспех,
Побежал играть Сентти;
Сел верхом на коромысло,
К тетке ласковой летит.
Прибежал. Но тетки нету.
Дядя что-то долго спит,
Не добудишься, и мальчик
Озадаченный стоит.
Тут вошел какой-то взрослый,
Вдруг застыл на месте он.
Постоял с минуту молча,
Посмотрел и вышел вон -
Погодя еще немного
Был весь дом людьми набит:
«Как скончался Тахтаман наш?
И куда ушла Нарспи?.. ».
Как ии спрашивай — ответа
Мертвый вам не сможет дать
А Нарспи — в лесу дремучем,
Вам ее не отыскать.
Ссылка статьи ::
Версия для печати
Последние изменения внес Admin (2005-10-31 23:05:43). Просмотрено: 21978.